Ученики Каина (эссе об интеллектуальной моде)
«Каин был человек злой, сие известно; следовательно, исповедовал и учил Епикуреизму; но кого, когда и как, сего никто сказать не в состоянии». Эта средневековая цитата, на которую я случайно наткнулся, когда готовился к встрече с Менекеем, и смутный набор культурных предрассудков – вот, в общем-то и все, что мне было известно об эпикурейском образе жизни. Претенциозное древнегреческое имя, которым представился в телефонном разговоре основатель московского клуба «Сад Эпикура», лишь подтвердило мои ожидания встретить этакого цветущего мудилу-метросексуала, сибарита и прожигателя жизни.
Велико же было удивление, когда вместо эгоистически двухдверного спортивного авто передо мной притормозил инкубаторский «форд-фокус», из которого вылупился бодрый молодой человек, похожий более на менеджера по связям с общественностью, чем на проповедника чувственных радостей, ведущего жизнь полную наслаждений.
— А вы как-будто разочарованы? — улыбнулся мой собеседник, — Видите ли, Эпикур учил, что следует избегать ненависти, зависти и презрения. Поверьте, мы можем позволить себе многое, но зачем? Разве вид нувориша, стяжателя убогих материальных благ, с презрением взирающего на своих сограждан из окна бронированного лимузина, способен пробудить в сердцах людей добрые чувства? В лучшем случае — стыд и отвращение.
Менекей выговорил все это без тени улыбки с такой спокойной убежденностью, что мне сделалось как-то не по себе. Я едва успел спрятать за спину журнал со множеством постыдных и отвратительных картинок двухсотфутовых яхт, рассказами о чудесных атоллах, выставленных на продажу, и исполненными здравомыслия советами, как правильно выбрать себе частный реактивный лайнер.
— Неофиты часто приписывают нам те недостатки, которые в среде киников полагаются достоинствами. Это киники презирают занятия науками, высмеивают людей и отвергают идеалы возвышенной дружбы. Поэтому среди московских киников так много крупных бизнесменов, чиновников и милиционеров. Они легко идут во власть, ибо философия их груба, а потому практична. Из всех наук они приемлют лишь экономические теории, способствующие личному обогащению. Народ для них – стадо, нуждающееся в непреклонном пастыре, который сам неподвластен осуждению. Да, они демонстративно осуждают крупный капитал, но…- мы располагаемся на открытой веранде ресторана. В вопросах выпивки я полностью полагаюсь на вкус эпикурейца. Он придирчиво изучает винную карту, наконец, заказывает выдержанное красное вино, чистую альпийскую воду (пить вино неразбавленным – варварство и вред для здоровья), постные лепешки, козий сыр и крупные, лигурийские оливки. — Вот на днях в нашем клубе состоялась закрытая дискуссия с одним известным киником, скажем, Кратетом. Представьте себе сенатора и владельца миллиардного состояния, который бичует людские пороки, среди которых первым полагает неуплату налогов. При этом, ни для кого не секрет, каким именно образом он изничтожил своего компаньона и некогда друга. Об этом говорила вся страна. Вот пример неприкрытого кинизма.
— Последнее время среди образованных, состоятельных людей нашего поколения, я замечаю невероятный всплеск интереса к античной философии и изучению мертвых языков. Суетные киники и вульгарные пифагорейцы объясняют это кризисом среднего возраста, но, разумеется, дело не в нем. Никогда еще излишняя публичность не способствовала торжеству разума. Подлинная мудрость обретается в тиши и праздности. Увы, мало кто из нас может полностью посвятить себя часам досуга, добродетельным беседам и симпозиумам, которые мы регулярно проводим в уединении подмосковных пансионатов.
Если вы когда-нибудь услышите о якобы совершающихся там непотребствах, пьянстве, чревоугодии или, пуще того, растлении малолетних, знайте — эти слухи распускают про нас обнаглевшие перипатетики. Вот уж кто, прикрываясь Сократом, никогда не побрезгует взять себе в обучение юного адепта. То-то они так охотно шляются по фитнес-клубам (и это называется – «гимнасии»)! — голос моего собеседника дрожит от возмущения. Он забывает разбавить водой очередную порцию вина, делает глоток и морщится от неожиданно резкого вкуса.
— А реформа высшей школы? Они же всю систему образования пытаются переделать по образу своего Ликея, погрязшего в невежестве и поклонении авторитетам. Иные полагают даже, что само возрождение перипатетиков – тайный государственный проект. Его цель – борьба с кинизмом и поиск русской национальной идеи. Пусть так, но это путь к тирании. Это их Аристотель, не кто иной, взрастил кровавый режим Александра Великого, их Феофраст оправдывал самовластие македоских и египетских царей – раболепие перед власть имущими, перед судьбой, богоискательство и патернализм, вот к чему нас ведут перипатетики!
Я смотрю на раскрасневшееся лицо моего собеседника, на недопитую бутылку вина, недоеденные оливки, на его скромную машину и думаю о том, как удивительна, прекрасна и умно устроена наша жизнь, в которой есть место всем: и эпикурейцам, и суетным киникам, и даже вульгарным пифагорейцам с обнаглевшими перипатетиками…
Михаил Косолапов (журнал «Тренд», 2008)
Tags: long read, mikhail kosolapov, text, михаил косолапов
